Статья посвящена жизни и деятельности сегодня практически неизвестного широкой публике, но весьма интересного мыслителя, православного публициста и диссидента советского и постсоветского времени Геннадия Михайловича Шиманова (1937–2013). Даётся общий очерк его биографии и творческой судьбы. Говорится о нетипичности его фигуры для диссидентского и правозащитного движения, которое имело преимущественно либеральный характер. В целом его воззрения характеризуют исповедование православия ещё в советское время, христианский социализм и русский национализм. В центре внимания статьи — историософский прогноз Шиманова 1970‑х годов о том, что советское государство должно переродиться в православную теократию, а также полемика вокруг этого прогноза в тогдашней диссидентской литературе. Нетипичным для тех лет было убеждение Шиманова в необходимости сохранения лояльности советскому государству даже со стороны инакомыслящих. Затрагивается также творчество Шиманова и его характер после краха СССР, когда его ожидания столь очевидным образом не сбылись, сбылись с точностью до наоборот. Тем не менее отмечаются удачные идеи‑прогнозы Шиманова относительно того, какие отрицательные последствия для страны и общества будет иметь либеральный выбор выхода из исторического тупика советского времени. В статье отмечаются и слабости в шимановских построениях, которые особенно дали о себе знать в постсоветские годы: это болезненный антисемитизм, чрезмерная социальность в понимании христианства и идеологическая ангажированность. В то же время к положительным чертам его идей следует отнести центрированность и сосредоточенность на национальном и семейном вопросах, от которых зависит будущее русского народа.

В исследовании предпринимается попытка рассмотрения мировоззренческих и идеологических основ творчества советского писателя и публициста В. А. Чивилихина, чей роман‑эссе «Память» был не только феноменом русского советского литературного процесса второй половины XX века, но и послужил поводом для широкой общественной дискуссии, что позволяет рассматривать его в качестве явления общественной жизни и основой для анализа интеллектуального дискурса позднесоветской эпохи. При этом исследование построено на основе не только публицистических и художественных произведений автора, но и материалов личного характера (дневников, писем, воспоминаний) и проводится в контексте социальных и идейных проблем последних десятилетий советского периода.

В статье в качестве предмета исследования выбран процесс изменения отношения к творческому наследию А. С. Пушкина в советском государстве. Цель исследования — выявить, какую роль играло наследие Александра Сергеевича в политике «культурной революции» и в какой степени оно способствовало её успеху. В рамках этой цели ставились задачи выявить, какие политические обстоятельства влияли на изучаемый процесс, насколько сильной была переоценка значимости творческого наследия Пушкина, какую роль оно играло в рамках идеологического воспитания. Задачей было также рассмотреть конкретные события, и в первую очередь 100‑летний юбилей со дня смерти поэта как момент окончательного закрепления за Пушкиным первого места в «пантеоне русских классиков». Новизна исследования состоит в рассмотрении изменений в отношении к Пушкину и его творческому наследию во взаимосвязи с изменениями теоретических установок, определявших культурное развитие страны. В ходе исследования удалось прийти к следующим выводам. Несмотря на определяющее значение теории «двух культур», на идеологические установки советской власти в первые годы её существования, в рамках которой Пушкин как представитель эксплуататорского класса должен был подвергаться критике, даже среди представителей Пролеткульта не было полного отрицания его творчества. В момент установления единообразия в культурной сфере посредством использования единственно возможного художественного метода — социалистического реализма, в рамках которого ценилась идейность, простота, конкретность, — шёл поиск образцов для вдохновения, и простота и народность образов пушкинских героев оказалась как нельзя кстати. Несмотря на то что подготовка и празднование пушкинского юбилея 1937 года проходили по канонам идеологических кампаний, он имел колоссальный положительный эффект, познакомив широкие массы людей с творчеством Пушкина. Творчество Пушкина увлекло миллионы людей. Отсюда мы можем говорить о том, что нельзя воспринимать однобоко культурное развитие СССР.

Статья посвящена феномену русского движения второй половины XX века — наследникам политических программ дореволюционных консерваторов и постреволюционных эмигрантских правоконсервативных мыслителей, которые появились в 1960‑е годы в СССР. В этом смысле выделяемое нами русское движение, состоявшее преимущественно из критиков советской власти и имевшее антикоммунистическую направленность, противопоставляется так называемой легальной Русской партии, которая пыталась связать ценности дореволюционной России с советским периодом и увидеть в последнем органическое продолжение и воплощение первых. Рассматривается история и деятельность ВСХСОН и И. В. Огурцова, В. Н. Осипова и редактируемого им самиздатовского журнала «Вече», А. И. Солженицына и И. Р. Шафаревича. Анализируется идеология ВСХСОН: её отношение к революции, экономические положения, критика марксизма‑ленинизма, основы желаемого социал‑христианского корпоративистского строя, программа христианизации общества. Излагаются основные вехи истории журнала «Вече» и альманаха «Московский сборник». Обозревается роль священника Дмитрия Дудко в развитии русского движения. Особое внимание в статье уделяется А. И. Солженицыну, которого автор считает крупнейшей и ключевой фигурой русского консервативного движения второй половины ХХ века. Рассмотрено идеологическое содержание сборника «Из‑под глыб», центральными авторами которого были Солженицын и Шафаревич.

Автор приходит к выводу о том, что организационное уничтожение русского движения в Советском Союзе в конце 70‑х — начале 80‑х годов ХХ века предопределило ход русской истории, открыв дорогу либерально‑западническим силам, готовившим перестройку и радикальные реформы 1990‑х годов. В результате в переломный для страны период с 1987 по 1993 год русское движение не выдвинуло ни одного общепризнанного лидера, который мог бы предложить альтернативу либеральному курсу страны. Тем не менее интеллектуальные наработки русского движения в последующие десятилетия оказались востребованными для консервативного политического лагеря и остаются таковыми и поныне.

Актуальность темы статьи в значительной степени определяется стереотипными суждениями о философичности русской литературной традиции, включённостью затрагиваемых вопросов в проблематику постоянно возобновляемых споров по поводу утраты этого качества в эпоху социалистического реализма, в зону дискуссий об историко‑литературном статусе «бронзового века». Тогда лидерами литературного процесса, вопреки уже сложившимся представлениям об «оттепельной эпохе», всё‑таки стали литераторы‑традиционалисты. В центре внимания автора — пьесы выдающегося русского драматурга Александра Валентиновича Вампилова (1937–1972). Аналитический подход базируется на топическом анализе литературного текста. Топос рассматривается как «структурно‑смысловая модель» (П. Е. Бухаркин, И. В. Анненкова и др.), которая имеет в случае Вампилова несколько уровней текстового воплощения: «генетическая крыша» имени персонажа, при создании которой художником восстанавливалась старинная русская, православная традиция имянаречения; мотив памяти, фиксирующий многоступенчатый процесс утраты и восстановления воспоминаний; иножанровые включения, в частности в тексте пьесы «Прошлым летом в Чулимске» драматург использовал жанр предания как форму существования общенациональной памяти. Основной вывод: сложнейший литературный топос памяти, вариативность которого не мешает представить национальную ментальность как некую целостность, формировавшуюся под влиянием православной традиции, в творческом наследии А. В. Вампилова представлен как особый тип нравственного императива, смысловая структура которого определяется памятью национальной (исторической, культурной) и личной. Именно традиционные нравственные представления освещали жизнь русского человека во все времена, даже в советскую эпоху, которую принято считать огульно атеистической.

Статья посвящена творчеству известного русского и советского художника П. Д. Корина. Автор статьи ставит себе целью показать, что центральный замысел художника «Русь уходящая», которому не суждено было появиться на свет, тем не менее культурно состоялся, обозначив в послереволюционной России наши метафизические координаты. Предметом произведения Корина являются не локальные эпизоды истории и герои, с ними связанные, но вневременные смыслы, сама душа народа. Корин в пределе своём обращён к «непреходящей Руси» — тем корневым основам нашего сознания, которые неподвластны перипетиям истории. Усматривая идейный и эстетический параллелизм полотен М. В. Нестерова «Душа народа» и П. Д. Корина «Русь уходящая», автор проводит их детальное аналитическое сопоставление. Автор приходит к выводу, что в отличие от Нестерова Корин живописует трагический момент утраты смыслом своей тотальности. По мнению автора, обобщающий символизм характерен в равной степени для известных триптихов Корина и мозаичных панно, украшающих московский метрополитен. Анализируя конкретные образы, автор показывает, что в них живописными средствами Корин выразил философию победы.